В статье рассматривается меморандум разведывательного бюро Департамента информации Великобритании «Сибирь» в контексте истории британской политики интервенции в Сибири. Цель исследования – анализ содержания и определение значимости этого документа для организации вмешательства Соединенного Королевства в российский регион. При написании статьи были использованы метод контент-анализа и системный метод: первый метод позволил раскрыть и исследовать детально текст меморандума «Сибирь», второй показал взаимосвязь его содержания с военно-политической и международной ситуацией в первой половине марта 1918 г. Меморандум состоит из двух частей. В первой части от 14 марта 1918 г. представлена характеристика географии, истории и населения Сибири, а также изложены перспективы реализации японской интервенции в этом регионе; вторая часть, датированная 19 марта 1918 г., затрагивает развитие торговли в Сибири до Первой мировой войны и политическую ситуацию в регионе до и после Февральской революции. По мнению разведывательного бюро, регион привлекателен с экономической точки зрения. Вскользь высказывалась мысль о возможности вхождения Сибири в сферу влияния Германии. В условиях продолжения Первой мировой войны и выхода из нее Советской России меморандум «Сибирь» отвечал актуальной повестке дня Военного кабинета Д. Ллойд Джорджа: подготовке и реализации британской политики интервенции в российском регионе. Документ способствовал определению мотива и цели этой политики: страх попадания Сибири со всеми ее ресурсами под контроль Германии и предотвращение такого развития событий. Содержавшаяся в меморандуме «Сибирь» информация имела важное значение для выстраивания британского внешнеполитического курса вмешательства, позднее ставшего одним из факторов Гражданской войны в Сибири.
Первая мировая война, Гражданская война, интервенция, Сибирь, Дальний Восток, Великобритания, Военный кабинет, Д. Ллойд Джордж
Введение. Сибирь имеет огромное значение для развития Российской Федерации. Именно поэтому владение, освоение и модернизация этой территории были и остаются важным элементом сохранения и усиления страны как ведущей державы в мире. Регион отличается ресурсным разнообразием и уникальностью местоположения. Многие государства, в первую очередь США, КНР и Япония, интересуются Сибирью. В этой связи она находится в центре общественного и научного внимания в России и мире, что и обуславливает актуальность сибирской тематики.
Для научного сообщества представляется важным проведение исторических исследований, связанных с Сибирью. В них подчеркивается ее значимость и место в Российском государстве и системе взаимоотношений России со многими странами, а также взаимосвязь истории региона с современностью. Исторические исследования Сибири отличаются разнообразием и глубиной тем, включая ее формирование и развитие в контексте роли внешних и внутренних факторов в этих процессах.
К числу таких факторов относилась и британская политика интервенции в Сибири (ноябрь 1917 – декабрь 1919 г.). Этой теме посвящено большое количество отечественных и зарубежных работ. В них, в частности, ставились задачи определения мотивации и целеполагания этой политики.
Советские историки А.И. Анишев [1], Н.Н. Яковлев, С. Полунин [2], Е.Е. Якушкин [3], Г. Рейхберг [4], О.Ф. Соловьев [5], Г.В. Кузьмин [6], С.Г. Лившиц [7], Ф.Д. Волков [8], М.И. Светачев [9] видели в британской политике интервенции в Сибири, как в целом в России, стремление правящего класса Великобритании уничтожить ненавистное ему пролетарское/социалистическое государство. Эта страна добивалась восстановления российского капитализма и установления контроля над этим регионом. В целом в советской историографии британская политика интервенции в Сибири изучалась как в рамках отдельного исследовательского направления, так и других, более широких.
В постсоветский период значительное внимание отечественных историков было направлено на восполнение пробелов советской историографии Гражданской войны и интервенции, в частности, на изучение белого движения, его социального состава и других нюансов. В этой связи следует отметить работы В.Д. Зиминой [10], Р.Г. Гагкуева [11], В.Ж. Цветкова [12, 13].
Относительно британской политики интервенции в Сибири эта тема стала меньше изучаться, и количество работ по ней сократилось. Она рассматривалась только в рамках более широких направлений, например, истории Первой мировой войны, внешней политики России и международных отношений. Из трудов этого периода выделялись работы А.И. Уткина [14], Н.Е. Быстровой [15] и Е.Ю. Сергеева [16]. Они отличались изменившимися взглядами на причинно-следственную связь и динамику британского вмешательства в Сибири. По мнению названных авторов, Великобритания проводила эту политику, исходя из сложившейся военной ситуации и собственных интересов.
В зарубежной историографии проблема британского вмешательства в Сибири рассматривалась либо в большей степени в рамках широких тем, либо в меньшей степени отдельного исследовательского предмета. Такие историки, как У. и З. Коутсы [17], Дж. Уайт [18], Р. Селлен [19, 20], Р. Улльман [21], Дж. Бредли [22], Р. Джексон [23], М. Хадсон [24], Я. Моффат [25], представляли политику интервенции как превентивную военную меру против Германии. Мотив и цель, по их мнению, были связаны с тем, чтобы воспрепятствовать противнику извлекать выгоды от использования им территории Сибири для достижения победы в Первой мировой войне и господствовать на этой территории.
Для отечественных и зарубежных работ по британской политике интервенции в Сибири характерно, что исследователи разных стран не вовлекали в научный оборот рассекреченные архивные исторические источники иностранного происхождения. Вследствие этого актуальна задача введения в научный оборот источников, хранящихся в Национальном архиве Соединенного Королевства. Из этого документального комплекса особый интерес представляют документы Военного кабинета Д. Ллойд Джорджа и его подведомственных учреждений, посвященные Сибири, что позволяет подробно исследовать историю вопроса.
В этом контексте выделяется составленный в марте 1918 г. меморандум разведывательного бюро Департамента информации Великобритании «Сибирь». Он делится на две части: у каждой из них были разные даты и темы [26, 27]. Первая часть от 14 марта 1918 г. посвящена географии и истории, а также характеристике населения Сибири и перспективам осуществления японской интервенции в этот российский регион. Вторая часть от 19 марта 1918 г. рассматривает развитие торговли в Сибири до Первой мировой войны и политическую ситуацию в этом регионе до и после Февральской революции.
Цель исследования. Анализ содержания меморандума «Сибирь» и определение значимости этого документа в то время, когда в Военном кабинете стала формироваться политика интервенции в Сибирь. Этот документ впервые вводится в научный оборот в отечественной историографии. Вследствие подробного аналитического характера меморандум позволяет значительно уточнить понимание и фактический смысл мотивации и целеполагания формируемой британской политики интервенции в Сибири в первой половине 1918 г., что определяет значимость этого документа и обеспечивает научную новизну настоящей статьи.
Методы исследования. Основными используемыми методами являются метод контент-анализа и системный метод. Первый метод позволил подробно раскрыть и проанализировать содержание меморандума «Сибирь», например, для определения мотивации и целеполагания планировавшейся интервенции и значимых аспектов планировавшейся политики интервенции по вниманию, которое уделяется тому или иному вопросу в тексте. С помощью второго метода была представлена взаимосвязь содержания документа с военно-политической и международной обстановкой, которая сложилась в первой половине марта 1918 г. и оказала воздействие на характер текста, его информативность и значимость представленной в нем информации.
Результаты исследования и их обсуждение. Меморандум «Сибирь» появился в обстоятельствах, которые были вызваны продолжающейся Первой мировой войной и заключением Брест-Литовского мирного договора. Именно они сильно влияли на британскую внешнюю политику и ее сибирское направление. Согласно этому договору, Россия выходила из войны, что означало ликвидацию Восточного фронта и переброску освободившихся немецких частей на Западный. Одновременно страна потеряла территории в Восточной Европе и на Кавказе. В этой связи Германия получала много возможностей, включая эксплуатацию приобретенных земель, установление доминирующего влияния на всей российской территории, а также возможность создания нового маршрута наступления через Россию в сторону британских колоний Ближнего Востока и Индии.
В таких обстоятельствах Соединенное Королевство решило перейти к формированию политики интервенции в российских регионах, включая Сибирь. Оно стало тщательно готовиться к отправке британского воинского контингента и вести переговоры с США и Японией об осуществлении союзного вторжения. Во время подготовки собиралась информация о Сибири, в том числе ее истории, географии, факторах и проблемах развития. В этой обстановке составленный в двух частях меморандум «Сибирь» (март 1918 г.) приобретал значимость и актуальность и соответствовал повестке дня Военного кабинета.
Первая часть, датированная 14 марта 1918 г., начиналась с определения понятия «Сибирь». Под ним подразумевались «все русские владения в Азии» [26, с. 80]. В их представлении территория Сибири размером около 5,5 млн м2 на западе начиналась с Уральских гор, на востоке заканчивалась северной частью Тихого океана. На севере омывалась Северным Ледовитым океаном, на юге проходила от истоков р. Урал до хребта Тарбагатай, а оттуда вдоль северной границы Китая до юго-восточной части Забайкалья, затем вдоль рек Аргунь, Амур и Уссури до границы с Кореей.
Сибирская география была разнообразной. Тундра являлась самой северной, болотистой, практически безлесной областью с вечно замершими недрами. Она потом переходила незаметно в тайгу или лесную зону, частично гористую и почти непреодолимую, в частности, из-за тополя, ели, кедра, пихты, ольхи. Южнее находилась открытая (или по-другому сельскохозяйственная) зона, пригодная для заселения. Ее площадь в 2,5 раза превышала площадь Франции. В Сибири располагалась Транссибирская железнодорожная магистраль, основными реками являлись Обь, Енисей, Лена и Амур, через которые существовали пути входа с севера и востока далеко вглубь региона.
Относительно истории этого региона разведывательное бюро Департамента информации отмечало, что ее обычно связывали с Ермаком и Строгановым, который и предложил Ермаку совершить первую экспедицию на Восток в 1580 г. Завоевание Западной Сибири было на самом деле непосредственно связано с процессом мирного проникновения населения, перемещавшегося с Волги на Обь с XI в. Разведывательное бюро делало вывод, что «история России в Сибири, особенно в ее западной части, начинается со времен Новгородской республики» [26, с. 81]. Деятельность Ермака привела к замене правления татарского хана властью царя. За исключением временного отпора китайцев во второй половине XVII в., движение России к Тихому океану было стремительным.
Далее разведывательное бюро Департамента информации описывало три местности, которые географически образовывали Сибирь. Такой подход позволял более четко определить экономические возможности и потенциал этого региона.
К первой местности относилась Сибирь, в которую входили «два западные управления (Тобольск и Томск) и четыре восточные (Енисейск, Иркутск, Якутск и Забайкалье)» [26, с. 82]. Ее населяли девять миллионов человек. В частности, русские составляли 86,5 %, коренные жители – 10,9 %. Главными сибирскими городами являлись Омск с населением 128 тыс. человек, Иркутск – 127, Томск – 111, Красноярск – 13 тыс. человек.
Большинство местных племен – самоеды, чукчи и многие другие – были очень примитивны, главным вопросом для них являлась защита от вымирания. Исключением были буряты, которые, в частности, первоначально были кочевниками-скотоводами, а затем занимались сельским хозяйством и индустриальной деятельностью, в которых добились заметного успеха. Этот народ отличался наличием национального самосознания. Как подчеркивало разведывательное бюро, буряты могли бы сыграть важную роль в связи с возможным приходом японцев в регион. Между этими народами было сильное ментальное и физическое сходство. У бурят мог бы возникнуть соблазн оказать особую помощь японцам, если бы они думали, что «таким образом взамен смогут добиться некоторого дальнейшего признания и укрепления своей автономии» [26, с. 83].
Также описывался феномен «сибиряка» – колониста родом из поселенцев. Сибиряки происходили, в частности, от казаков, предприимчивых людей, крепостных, которых российское правительство время от времени высылало в качестве поселенцев, политических ссыльных и преступников. С точки зрения специалистов разведывательного бюро Департамента информации, «обычный сибиряк является более энергичным, умным, предприимчивым и современным человеком, чем обычный европейский русский» [26, с. 84]. Из всех различных славянских групп России сибиряки, вероятно, являлись людьми, которые наилучшим образом будут заботиться об интересах своего региона, столкнувшись с грабительскими замыслами захватчика.
Большую роль в развитии Сибири сыграли казаки. Они всегда были очень ярыми сторонниками имперской власти, что не помешало им считать себя революционерами, если бы какое-либо правительство попыталось ограничить их привилегии. Это ментальная особенность была зафиксирована в донесениях разведывательного бюро: «В настоящее время казаки окажутся более стабильной группой в Сибири в отличие от их европейских собратьев, но при нормальных обстоятельствах они не склонны поддерживать оседлый и прогрессивный образ жизни» [26, с. 85].
Ко второй местности отнесли Дальний Восток. Разведывательное бюро представляло его как продолжение Сибири. В состав Дальнего Востока входили Амурская и Приморская территории, полуостров Камчатка и, как было написано в тексте меморандума, западная часть о. Сахалина. На дальневосточной территории проживали больше 1 млн русских. В трех городах население составляло более 50 тыс. человек: во Владивостоке – 85 тыс. человек, Чите – 74, Благовещенске – 64 тыс. человек. Численность Амурского и Уссурийского казачества вместе составляла 40 тыс. человек.
Третьей местностью являлась степь. Она отделяла Сибирь от российской Центральной Азии и включала Уральск, Тургайск, Акмолинск и Семипалатинск. Разведывательное бюро Департамента информации сообщало: «Нынешняя статистика населения показывает, что туземцы <…> численно преобладают над русскими, составляя 55 % против 45 % русских» [26, с. 86]. Экономически эта местность являлась продолжением Юго-Восточной России и Южной Сибири, в то время как местные относили ее к Туркестану.
Далее разведывательное бюро Департамента информации переходило к актуальной теме для Военного кабинета Соединенного Королевства – японской интервенции. В Забайкалье японцы нашли бы среди бурят сочувствующих. Но к западу от Иркутска давление более плотного сибирского населения дало бы знать. Было трудно предполагать готовность японцев действовать активно на западе от этого города из-за большого расстояния и других осложнений. Таким образом подчеркивалось, что возможности Японии в различных частях Сибири были неоднозначны.
Вместе с тем, по мнению специалистов разведывательного бюро, на этом этапе японцы «могли бы стать наиболее эффективным средством по сплочению патриотических и любящих порядок элементов сибирского населения, в результате чего их сопротивление немцам могло бы усилиться» [26, с. 87]. То, что любые действия японской стороны должны были сопровождаться представителями союзников, является обычной мерой предосторожности, поскольку русское население испытывало настоящий страх, недоверие и неприязнь к японцам более, чем к любым другим народам, за исключением немцев. В этой связи разведывательное бюро привело один характерный пример: «Возможно, полезно вспомнить, что крупная миссия, сопровождавшая японского посланника в Петрограде летом 1916 г., разделилась после завершения своей работы и распределилась по разным частям России для изучения экономической ситуации и т.д., уделяя особое внимание положению в Сибири на обратном пути» [26, с. 87].
Вторая часть меморандума разведывательного бюро Департамента информации рассматривает проблему развития торговли в Сибири до Первой мировой войны, а также политическую динамику в этом регионе до и после Февральской революции.
Сибиряки, никогда не подвергавшиеся деградации вследствие крепостного права, были по своей природе чем-то большим, чем общинный землевладелец или мелкий фермер. Наиболее способные, деловые из них занялись проблемой облегчения маршрутов экспорта и стимулирования развития кооперативных обществ, которые в Сибири практически обладали статусом профессиональных союзов. Постоянно ориентируясь на новые капиталы и рынки сбыта и стремясь создать производственный центр на Алтае, сибиряки считали, что экспорт сырья и импорт промышленных товаров соответствовали их интересам в рамках экономического роста региона. По оценке разведывательного бюро Департамента информации Великобритании, «Масштаб этого роста в последние годы был гораздо лучше оценен в Германии, чем в нашей стране, и, вероятно, является весомым фактором в разработке немецких планов в отношении России» [27, с. 302]. Сибиряки занимали более выгодное положение, чем русские жители европейской части. Например, по сравнению со средним по России показателем 4,5 десятин их земельные владения составляли в среднем 8–15 десятин, если являлись членами общины, а у отдельного частного собственника – 30–50 десятин.
Далее разведывательное бюро Департамента информации Великобритании перечисляло полезные ископаемые Сибири, которые составляли ее богатство: золото, серебро, медь, железо, свинец, уголь, нефть. Этот регион еще отличался наличием лесных ресурсов, зерновых культур и молочной продукции. Разведывательное бюро обращало внимание на следующее: «Молочная продукция, вероятно, станет доминирующей отраслью экономики в Западной Сибири; экспорт масла вырос с 2 440 000 кг в 1898 г. до 140 870 000 кг в 1909 г.» [27, с. 305]. По мнению британцев, Центральная Сибирь стала бы главным местом, где средняя урожайность основных зерновых культур значительно выше, чем в европейской части России. Интенсивное выращивание зерновых в дополнение к тому количеству, которое могло бы быть отправлено на экспорт, позволило бы региону содержать большое количество населения.
До Февральской революции политическое развитие Сибири было связано с местным самоуправлением. Если во многих сибирских городах оно было, то в сельской местности отсутствовало: они управлялись государством. Возникала идея введения земств, чтобы всеми местными делами – образованием, сбором средств на строительство дорог и многими другими – занимались те, кто был непосредственно знаком с положением дел. Позже появилась мысль об образовании Сибирской думы с подотчетными ей местными властями, чтобы объединить и заниматься сугубо делами региона, к которым Европейская Россия не проявляла прямого интереса. Но она не получила поддержку на высшем уровне, поскольку могла бы привести к выходу Сибири из состава России.
Разведывательное бюро особо подчеркивало, что «сибиряки не являются порабощенной расой: они являются частью России, которая никогда не захочет быть абсолютно независимой от России и которая всегда будет чувствовать себя в определенной мере противопоставленной азиатским народам на юге и востоке их территории» [27, с. 306]. Динамика политического развития Сибири изменилась после свержения абсолютизма, когда с новой силой стал обсуждаться вопрос о сибирской автономии, который должен был стать предметом обсуждения на Учредительном собрании. Актуальность также приобретала проблема с Сибирской думой.
По мере развития анархии в европейской части России и нарастания угрозы ее распространения в Сибири у сибиряков крепло ощущение необходимости самим заняться спасением региона. После большевистского государственного переворота в ноябре 1917 г. начался процесс установления советского контроля над Сибирью. Он сопровождался большими человеческими жертвами.
Разведывательное бюро Департамента информации Великобритании приводило информацию о текущей обстановке в Сибири от разных источников, указав в одних случаях их имена, в других – должности. В телеграмме британского консула в Красноярске от 14 февраля 1918 г. подчеркивалось, что было только два банка, которым дали разрешение работать в этом регионе: Государственный и Сибирский. Если первое банковское учреждение занималось государственными операциями, то деятельность второго, капитал которого являлся немецким, носила обычный коммерческий характер. Согласно заявлению военного министра Японии, к востоку от озера Байкал количество германских военнопленных составляло всего 94 тыс. человек, к западу от него – 60 тыс. Находившихся германских военнопленных в Омске вооружали, а собранное сырье предположительно отправлялось в Германию. Согласно депеше У. Грина от 16 февраля 1918 г., в районе Томска находились 26 тыс. немецких и австрийских заключенных, которые были вооружены и подготовлены; такие же шаги были сделаны в Харбине, Иркутске и Красноярске. В телеграмме Дж. Джордана от 18 марта 1918 г. приводилось сообщение одного французского офицера, который заявил, что экономическое завоевание Сибири немцами «уже практически обеспечено» [27, с. 310]. В меморандуме отмечалось, что политика, проводимая в Сибири большевиками, по-видимому, была идентична той, которой придерживались в Европейской России: приведение всех экономических и социальных отношений к состоянию анархии. Это могло бы принести немцам выгоду, а также получить уважение местных жителей как восстановителей порядка.
В конце документа было отмечено, что «последние события указывают на неспособность сил Г.М. Семенова (1500 казаков) справиться с местной ситуацией» [27, с. 310]. Не имея возможности наступать на Читу, он, очевидно, ушел из Карымской и направился на восток из-за нехватки артиллерии в сторону пограничной станции в Маньчжурии.
Заключение. Рассмотрев меморандум разведывательного бюро Департамента информации Великобритании «Сибирь» (март 1918 г.), можно сделать следующие выводы. В марте 1918 г. Великобритания столкнулась с очень серьезными вызовами, грозившими привести ее к возможному поражению в Первой мировой войне и, следовательно, резкому ослаблению как мировой державы. Германская империя, как главный противник, добилась максимально выгодного Брест-Литовского мирного договора с руководством Советской России и получала множество возможностей и перспектив.
В частности, Германия потенциально могла воспользоваться ресурсами и инфраструктурой Сибири. Эта проблема сильно беспокоила руководство Военного кабинета Д. Ллойд Джорджа. Проанализировав обстановку в первой половине марта 1918 г., было решено перейти к политике интервенции в Сибири. В этих условиях появилась необходимость получения актуальной информации о российском регионе, что позволило бы сформулировать мотивацию и целеполагание выбранной внешнеполитической линии. Эту задачу помог выполнить меморандум «Сибирь» (март 1918 г.).
Особенностью этого исторического источника является информативное описание прошлого и настоящего Сибирского региона с указанием его границ (в понимании британцев), основных городов, рек, инфраструктуры, количества жителей, соотношения национального состава, важных групп населения. В основном разведывательное бюро Департамента информации Великобритании обращало внимание на разнообразные ресурсы, рост экономики и внушительный потенциал региона, подчеркивая таким образом его экономическую привлекательность. Вскользь высказывалась мысль, что Германия хотела бы включить Сибирь в сферу своего влияния для решения военных и продовольственных проблем. В тексте меморандума «Сибирь», в частности, было указано, что именно немецкая сторона, в отличие от британской, лучше оценила экономический рост этого региона и стала учитывать это в своей политике относительно России. В Сибири работали всего два банка. Один из них немецкий Сибирский банк, который занимался коммерческой деятельностью. Также меморандум раскрывал положение дел с немецкими и австрийскими военнопленными в этом регионе, которых либо уже вооружили, либо собирались вооружить.
Таким образом, текст меморандума позволил сформулировать в качестве мотивации британской политики интервенции в Сибири страх попадания этого региона со всеми его ресурсами под контроль Германии. В качестве целеполагания предусматривалось предотвращение такого развития событий. Впоследствии это было зафиксировано во многих официальных британских документах. В частности, на заседании Имперского Военного кабинета 28 июня 1918 г. было обращено внимание на то, что следовало «помешать Германии в вывозе товаров из Западной Сибири» [28, с. 23]; на другом заседании 23 декабря 1918 г. была упомянута недопустимость попадания ресурсов Западной Сибири немцам [29, с. 73]. Содержание документа представляло важное значение для выстраивания британской политики интервенции в данном российском регионе, которая стала в конечном итоге одним из факторов развития Гражданской войны в Сибири.
1. Анишев А.И. Очерки истории гражданской войны 1917–1920 гг. Л.: Гос. изд-во, 1925. 288 с.
2. Яковлев Н.Н., Полунин С. Английская интервенция в 1918–1920 гг. М.; Л.: Госиздат, 1928. 104 с.
3. Якушкин Е.Е. Колчаковщина и интервенция в Сибири. М.; Л.: Госиздат, 1928. 96 с.
4. Рейхберг Г. Подготовка интервенции. Антанта и заговор Локкарта. 1918 год // Исторический журнал. 1938. № 12. С. 76–83.
5. Соловьев О.Ф. Подготовка и начало интервенции против Советской России // Вопросы истории. 1967. № 7. С. 38–53.
6. Кузьмин Г.В. Разгром интервентов и белогвардейцев в 1917–1922 гг. М.: Воениздат, 1977. 416 с.
7. Лившиц С.Г. Империалистическая интервенция в Сибири в 1918–1920 гг. Барнаул: Книгоиздат, 1979. 177 с.
8. Волков Ф.Д. Тайны Уайтхолла и Даунинг-стрит. М.: Мысль, 1980. 462 с.
9. Светачев М.И. Империалистическая интервенция в Сибири и на Дальнем Востоке (1918–1922 гг.). Новосибирск: Наука, 1983. 336 с.
10. Зимина В.Д. Белое дело взбунтовавшейся России: Политические режимы Гражданской войны 1917–1920 гг. М.: РГГУ, 2006. 467 с.
11. Гагкуев Р.Г. Белое движение на юге России. Военное строительство, источники комплектования, социальный состав. 1917–1920 гг. М.: Содружество «Посев», 2012. 704 с.
12. Цветков В.Ж. Белое дело в России: 1917–1919 гг. М.: Яуза-Каталог, 2019. 1056 с.
13. Цветков В.Ж. Белое дело в России: 1920–1922 гг. М.: Яуза-Каталог, 2019. 1056 с.
14. Уткин А.И. Первая мировая война. М.: Культурная революция, 2013. 560 с.
15. Быстрова Н.Е. «Русский вопрос» в 1917 − начале 1920 г.: Советская Россия и великие державы. М.: Институт российской истории РАН, Центр гуманитарных инициатив, 2016. 368 с.
16. Сергеев Е.Ю. Большевики и англичане. Советско-британские отношения, 1918–1924 гг.: от интервенции к признанию. СПб.: Наука, 2019. 831 с.
17. Coates W.P., Coates Z.K. Armed Intervention in Russia, 1918–1922. London: Victor Gollancz Ltd., 1935. 400 p.
18. White J. The Siberian Intervention. Princeton: Princeton University Press, 1950. 269 p.
19. Sellen R.W. The British Intervention in Russia, 1917–1920 // Dalhousie Review. 1960. Vol. 40. P. 360–371.
20. Sellen R.W. The British Intervention in Russia, 1917–1920 // Dalhousie Review. 1961. Vol. 40. P. 520–531.
21. Ullman R.H. Anglo-Soviet Relations, 1917–1921: in 3 vol. Vol. 1: Intervention and the War. Princeton, New Jersey: Princeton Univ. Press, 1961. 360 p.
22. Bradley J.F.N. Allied Intervention in Russia, 1917–1920. New York: Basic Books, 1968. 251 p.
23. Jackson R. At War with the Bolsheviks: Allied Intervention into Russia, 1917–1920. London: Tom Stacey, 1972. 251 p.
24. Hudson M. Intervention in Russia, 1918–1920: a Cautionary Tale. Barnsley, South Yorkshire: Pen and Sword, 2004. 224 p.
25. Moffat I. Allied Intervention in Russia, 1918–1920: the Diplomacy of Chaos. London: Palgrave Macmillan, 2015. 317 p.
26. G.T. 3924. Memorandum on Siberia. I. Report by Department of Information, Intelligence Bureau. 14 March 1918 // The National Archives (TNA). CAB 24/45/24. P. 80–87.
27. G.T. 3986. Memorandum on Siberia. II. Report by Department of Information, Intelligence Bureau. 19 March 1918 // TNA. CAB 24/45/86. P. 302–310.
28. Imperial War Cabinet, 22. Minutes of the twenty-second Meeting. 28 June 1918 // TNA. CAB 23/41/8. P. 23–25.
29. Imperial War Cabinet, 45. Minutes of a Meeting of the Imperial War Cabinet. 23 December 1918 // TNA. CAB 23/42/17. P. 71–76.
